- Пора, Лёва-джан.
- Пора, Ходжа. - Лев пружинисто встал, потянулся до хруста в костях и
треска в халате, бросил два дихрема чайханщику с круглыми плечами и
уточнил:
- Ты к кому пойдешь, к мужчинам или к женщинам?
- Это даже не вопрос, ибо тебя к женщинам подпускать нельзя. Возьмёшь
на себя дядю с племянником. Что ты на меня так смотришь?
- Хочу увидеть в твоих глазах стыд, после того как ты оскорбил меня,
честного, скромного и очень порядочного человека...
- Я видел, как ты крутился вокруг мошенницы Зейнаб, - отрезал Ходжа.
- Ну и где тво„ чувство юмора? По-моему, вместе мы смотрелись в ритме
супер! Нет?! О, да ты ревнуешь!
- Избави аллах! - едва не перекрестился домулло и тут же шлёпнул себя
по рукам, дабы впредь не перенимать жесты друга. - Пойдём, уважаемый, до
полпути нам по дороге.
Вдвоём они вышли на улицу, где голубоглазый бородач фамильярно
подцепил низенького "индуса" под локоток. Ходжа почему-то покраснел, но
сбросить хватку Оболенского было очень непросто. Как и большинство
истинно русских людей, после сытного обеда нашего героя тянуло на
философию. А философия, как известно, это вино и женщины...
- Ходжа, вот тебе какие женщины нравятся?
- Стройные, с высокой грудью и широкими бёдрами, - напряженно ответил
Насреддин, окинув подозрительным взглядом мужественную фигуру
Оболенского. - Ты не подходишь, и не надо так ко мне прижиматься...
- Балда, я ж сугубо ради конспирации! - искренне удивился
псевдолекарь. - Но я ведь не в смысле внешности интересуюсь, а
относительно поведения в постели.
- Лёва-джан, ты... как это... охренел, да?! - Ходжа наконец-таки
вырвался. - Какого шайтана ты лезешь в личную жизнь мусульманина?
- Ой, ну не нуди, моралист медресированный... О чём ещё говорить двум
таким красивым мужикам, как не о подлых бабах?
- О Коране, о шахматах, о товарах, о минаретах, о звёздах, об урожае,
о плове, о поэзии, о... - начал загибать пальцы домулло, но Лев
аристократически небрежно прикрыл ему рот и пустился в сладостные
воспоминания:
- А вот у меня как-то была одна плейбойстая подружка... так она
любила тоже поговорить. Прич„м именно в постели. Представляешь, да? Ну,
короче, я там тружусь вовсю, культурно, с обстановкой: вино мускатное,
шоколад самарский, чулочно-резиновые изделия из Китая, а она... Ну ни на
минутку не затыкается! Ей-богу, даже когда целуется и то что-то щебечет!
И самое главное...
Насреддин страдальчески закатил глаза, вздохнул, попытавшись
ускоренно передвигать ноги. Но, даже когда он почти бежал, размашистый
шаг Оболенского легко нагонял несчастного, и радостно рокочущий бас
упоённо разглагольствовал на всю улицу:
- И самое главное - ей всё нравилось! Всё-всё, чем ни занимались, в
какой позе там, в каком ритме... комментировала всё! Голосина - вторая
Бабкина! Ты как относишься к... ну, когда они там стонут, извиваются,
повизгивают, лепечут что-то ласково-поощрительное? Стой, не убегай! Дай
дорасскажу...
Ходжа вырывался изо всех сил, так. словно от этого зависела не только
его отдельно взятая жизнь, а нравственность и честь всего Багдада. На
каком-то этапе ему удалось высвободиться, он ловко нырнул под мышку
высоченного друга и крайне удачно скрылся в пересечении узких
переулочков. Оболенский плюнул, расхохотался, отказавшись от погони, но
вслед домулло ещ„ долгое время долетали издевательские обрывки фраз:
- ...орала прямо в ухо: "Да! Да! Ещ„! Йес!!! Дас ист фантастиш! Какой
кайф!" А когда я часик спустя вышел на улицу, так эта дура в ч„м мама
родила вопила мне с балкона на весь квартал: "Это было здорово! Не
уходи, я ещ„ так хочу! Прямо здесь, как там, на люстре!" Вот те крест,
мне тогда - хоть сквозь землю провались!... А сейчас скучаю... Так вот,
к чему я всё речь-то вёл, а ваши гурии в гаремах так могут? Не слышу?!
А? Ну правильно, где им...

***